— Не далее как вчера я наблюдал такой фокус, — ответил граф. — Мюриел, дитя моё, ведь это ты проделала такую штуку, чтобы позабавить тех детишек, что приходили к тебе на чай?

 — Да, я знаю эту Головоломку, — сказала леди Мюриел. — Такое бумажное кольцо имеет всего одну поверхность и один край. Совершенная загадка!

 — Мешочек вышел точно такой же, взгляните сами! — подсказал я. — Ведь внешняя поверхность одной стороны переходит в изнанку другой.

 — Именно, именно! — воскликнула леди Мюриел. — Но тогда это ещё не кошелёк. Как же нам заделать эту оставшуюся щель, Майн Герр?

 — А вот как! — вскричал старичок, забирая у неё кошелёчек и вскакивая на ноги от возбуждения. — Край щели образован четырьмя краями платочков, и вы сами можете это проследить, огибая щель вокруг — вниз по правому краю одного платочка, затем вверх по левому краю другого, затем вниз по левому краю первого платочка и вверх по правому краю другого!

 — Вот оно что! — задумчиво пробормотала леди Мюриел, подперев щёку рукой и заинтересовано глядя на старичка. — И это доказывает, что осталась только одна щель!

 Теперь она до странности сделалась похожа на ребёнка, размышляющего над непростым уроком, а Майн Герр на какое-то мгновение стал так похож на старого Профессора, что я почувствовал себя совершенно сбитым с толку — на меня в полную силу нахлынуло «наваждение», неудержимо толкая сказать: «Поняла фокус, Сильвия?» Но я огромным усилием воли сдержался и позволил сну (если только это было сном) спокойно завершиться пробуждением.

 — А теперь третий платочек, — продолжал Майн Герр. — У него тоже четыре края, которые вы можете прощупать, переходя от одного к другому по кругу; и теперь всё, что вам требуется сделать, так это пришить его четыре края к четырём краям щели. Вот Кошелёчек и готов, и его внешняя поверхность...

 — Поняла! — нетерпеливо перебила его леди Мюриел. — Его внешняя поверхность непрерывно будет переходить в его внутреннюю поверхность! Но на это потребуется время. Я сошью их после чая. — Она отложила кошелек и налила себе чашку. — Но почему он называется Кошельком Фортуната, Майн Герр?

 Услышав этот вопрос, старичок засиял, заулыбался, и стал теперь точь-в-точь Профессор.

 — А вы не поняли, дитя моё... прошу прощения — миледи? Что бы ни находилось внутри Кошелька, оно будет также и снаружи, а что будет снаружи, то, естественно, будет и внутри. Иначе говоря, в этом маленьком Кошельке вы носите все сокровища мира!

 Его ученица не могла сдержать восторга и захлопала в ладоши.

 — Я обязательно пришью к нему третий носовой платок, только попозже, — сказала она. — Не хочу теперь занимать ваше время испытаниями Кошелька. Лучше расскажите нам ещё что-нибудь чудесное! — Лицом и голосом леди Мюриел теперь настолько напоминала Сильвию, что я невольно огляделся — нет ли поблизости ещё и Бруно?

 Майн Герр задумчиво поигрывал своей чайной ложечкой, размышляя над этой просьбой.

 — Что-нибудь чудесное... Вроде Кошелька Фортуната? Он-то предоставляет вам... если его сделать... богатства, которые вам и не снились, но он не позволяет вам владеть Временем!

 Последовала минута тишины. Леди Мюриел не теряла времени даром — она вновь наполнила чашки.

 — Взять вашу страну, — внезапно начал Майн Герр. — Что у вас происходит с понапрасну потерянным временем?

 Леди Мюриел всерьёз задумалась.

 — Кто знает? — едва слышно произнесла она, ни к кому не обращаясь. — Известно только, что оно проходит — проходит безвозвратно!

 — Так, а вот в моей... Я хотел сказать, в одной стране, которую я посетил, — продолжал старичок, — его запасают и потом с большой выгодой используют, даже спустя годы! Вот вам пример. Предположим, вам предстоит провести долгий и скучный вечер: не с кем поговорить, нечем заняться, и ещё слишком рано, чтобы отправляться спать. Как вы будете себя чувствовать?

 — Я буду очень злая, — заявила леди Мюриел. — Буду кидаться всем, что только под руку попадёт.

 — А когда такое случалось с... с жителями той страны, так они никогда не поступали. При помощи недолгой и простой процедуры (я не могу её вам объяснить) они запасали эти бесполезные часы, зато в другой раз, когда возникала нужда в добавочном времени, они отпускали их на волю.

 Граф слушал с лёгкой недоверчивой улыбкой на губах.

 — А почему вы не можете объяснить нам суть этой процедуры? — спросил он.

 Майн Герр держал наготове совершенно неоспоримый довод.

 — Потому что у вас нет слов — в вашем языке — чтобы выразить необходимые понятия. Я мог бы вам объяснить её по-... по-... Но вы бы всё равно не поняли.

 — Справедливо замечено, — согласилась леди Мюриел, милостиво позволив старичку оставить тот неизвестный язык без названия. — Я ещё не выучила этот язык... По крайней мере, не говорю на нём бегло. Ну пожалуйста, расскажите ещё что-нибудь чудесное!

 — А поезда у них бегают совершенно без помощи машин: ничего не нужно, только устройство для остановки! Чудесно, миледи, не правда ли?

 — Но откуда же тогда у них берётся движущая сила? — отважился вставить слово и я.

 Майн Герр живо повернулся, чтобы поглядеть на неожиданного участника беседы. Он снял и протёр очки; взглянул на меня вновь и с видимым замешательством. Он словно бы натужно вспоминал — как и сам я давеча — где это он мог меня раньше видеть?

 — Они используют силу тяжести, — промямлил он наконец. — Эта сила ведь известна и в вашей стране, полагаю?

 — Но для этого годны лишь те железнодорожные пути, которые идут под уклон, — заметил граф. — Не могут же все железные дороги идти под уклон?

 — Как раз все они идут под уклон, — возразил Майн Герр.

 — Но ведь не с обоих же концов?

 — С обоих концов.

 — Я отказываюсь это признать! — не выдержал граф.

 — В самом деле, не можете ли вы объяснить подробнее? — сказала леди Мюриел. — Не пользуясь тем языком, на котором я не говорю бегло.

 — Охотно, — сказал Майн Герр. — Каждый железнодорожный путь представляет собой длинный туннель сквозь землю, идеально прямой; и, как вы понимаете, его середина находится ближе к центру земного шара, чем оба его конца, так что каждый поезд проходит полпути под уклон, а это придает ему достаточно энергии, чтобы пробежать оставшиеся полпути в гору.

 — Благодарю вас. Всё теперь ясно, — сказала леди Мюриел. — Но скорость в середине такого туннеля должна быть ужасающей [32] !

 По всему было видать, что Майн Герр весьма польщен той смышлёной пытливостью, с какой леди Мюриел воспринимает его объяснения. С каждой минутой старичок делался всё словоохотливее.

 — А желаете узнать о наших способах езды? — с улыбкой спросил он. — Случись лошади понести, так для нас в этом нет никакой опасности.

 Леди Мюриел слегка поёжилась.

 — Ну а для нас это очень даже серьёзная опасность, — сказала она.

 — Это потому, что ваши экипажи целиком стоят позади лошадей. Ваши лошади бегут, а экипажи следуют за ними. Допустим, ваша лошадь закусила удила. Кто её остановит? Вы несётесь всё быстрее и быстрее! Такая езда неизбежно заканчивается опрокидыванием!

 — Но допустим, что и у вас лошади случится закусить удила...

 — И пускай! Никаких проблем. У нас лошадей впрягают в самую середину экипажа. Два колеса перед ней, два колеса сзади. К крыше одним концом прикрепляется широкий пояс. Он проходит под лошадиным брюхом, и другой его конец прикрепляется к небольшой... Кажется, по-вашему это называется «лебёдка». Лошадь закусила удила. Лошадь понесла. Мы летим со скоростью десять миль в час! Но тут мы поворачиваем ручку лебёдки: пять оборотов, шесть оборотов, семь оборотов и — оп-ля! Наша лошадь парит над землёй! И пусть теперь галопирует в воздухе, сколько ей нравится, ведь экипаж не сдвинется с места. Мы сидим себе спереди и сзади от лошади и ждём, когда она устанет. Тогда мы её опускаем. Ох, как радуется наша лошадка, вновь чувствуя под ногами землю!